Наверх
Olga, 57 - 6 апреля 2008 23:32
Все
В толпе народа по мосту, смотрел На три высоких башни – и в поэму Облек одну из древних местных былей: Не мы одни – плод новых дней, последний Посев Времен, в своем нетерпеливом Стремление вдаль злословящий Былое, - Не мы одни, с чьих праздных уст не сходят Добро и Зло, сказать имеем право, Что мы народу преданны: Годива, Супруга графа Ковентри, что правил Назад тому почти тысячелетье, Любила свой народ и претерпела Не меньше нас. Когда налогом тяжким Граф обложил свой город, и пред замком С детьми столпились матери, и громко Звучали вопли: «Подать нам грозит Голодной смертью!» - в графские покои, Где граф, с своей аршинной бородой И полсаженной гривою, по залу Шагал среди собак, вошла Годива И, рассказав о воплях, повторила Мольбу народа: «Подати грозят Голодной смертью!» Граф от изумленья Раскрыл глаза. «Но вы за эту сволочь Мизинца не уколете» - сказал он. «Я умереть согласна!» - возразила Ему Годива. Граф захохотал, Петром и Павлом громко побожился, Потом по бриллиантовой сережке Годиве щелкнул: «Россказни! – «Но чем же Мне доказать?» - ответила Годива. И жесткое, как длань Исава, сердце Не дрогнуло. «Ступайте, - молвил граф, - По городу нагая – и налоги Я отменю», - насмешливо кивнул ей И зашагал среди собак из зала. Такой ответ сразил Годиву. Мысли, Как вихри, закружились в ней и долго Вели борьбу, пока не победило Их Состраданье. В Ковентри герольда Тогда она отправила, чтоб город Узнал при трубных звуках о позоре, Назначенном Годиве: только этой Ценою облегчить могла Годива Его удел. Годиву любят, - пусть же До полдня ни единая нога Не ступит за порог и ни единый Не взглянет глаз на улицу: пусть все Затворят двери, спустят в окнах ставни И в час ее проезда будут дома. Потом она поспешно поднялась Наверх, в свои покои, расстегнула Орлов на пряжке пояса – подарок Сурового супруга – и на миг Замедлилась, бледна, как летний месяц, Полузакрытый облачком… Но тотчас Тряхнула головой и, уронивши Почти до пят волну волос тяжелых, Одежду быстро сбросила, прокралась Вниз по дубовым лестницам – и вышла, Скользя, как луч, среди колонн, к воротам, Где уж стоял ее любимый конь, Весь в пурпуре, с червонными гербами. На нем она пустилась в путь – как Ева, Как гений целомудрия. И замер, Едва дыша от страха, даже воздух В тех улицах, где ехала она. Разинув пасть, лукаво вслед за нею Косился желоб. Тявканье дворняжки Ее кидало в краску. Звук подков Пугал, как грохот грома. Каждый ставень Был полон дыр. Причудливой толпою Шпили домов глазели. Но Годива, Крепясь, все дальше ехала, пока В готические арки укреплений Не засияли цветом белоснежным Кусты густой цветущей бузины. Тогда назад поехала Годива – Как гений целомудрия. Был некто, Чья низость в этот день дала начало Пословице: он сделал в ставни щелку И уж хотел, весь трепеща, прильнуть к ней, Как у него глаза оделись мраком И вытекли, - да торжествует вечно Добро над злом. Годива же достигла В неведении замка – и лишь только Вошла в свои покои, как ударил И загудел со всех несметных башен Стозвучный полдень. В мантии, в короне Она супруга встретила, сняла С народа тяжесть податей – и стала С тех пор бессмертной в памяти народа. Альфред Теннисон (1809-1892), Перевод И. Бунина
Добавить комментарий
Комментарии: 2
|