Наверх
Глафира, 89 - 12 января 2017 15:29Отредактировано:13.02.17 03:09
Бабка была тучная, широкая, с мягким, певучим голосом. В старой вязаной кофте, с подоткнутой за пояс юбкой расхаживала она по комнатам, неожиданно появляясь перед глазами как большая тень. - Всю квартиру собой заполонила!.. - ворчал Борькин отец. А мать робко возражала ему: - Старый человек... Куда же ей деться? - Зажилась на свете... - вздыхал отец. - В инвалидном доме ей место - вот где! Все в доме, не исключая и Борьки, смотрели на бабку как на совершенно лишнего человека. * * * Бабка спала на сундуке. Всю ночь она тяжело ворочалась с боку на бок, а утром вставала раньше всех и гремела в кухне посудой. Потом будила зятя и дочь: - Самовар поспел. Вставайте! Попейте горяченького-то на дорожку... Подходила к Борьке: - Вставай, батюшка мой, в школу пора! - Зачем? - сонным голосом спрашивал Борька. - В школу зачем? Темный человек глух и нем - вот зачем! Борька прятал голову под одеяло: - Иди ты, бабка... - Я-то пойду, да мне не к спеху, а вот тебе к спеху. - Мама! - кричал Борька. - Чего она тут гудит над ухом, как шмель? - Боря, вставай! - стучал в стенку отец. - А вы, мать, отойдите от него, не надоедайте с утра. Но бабка не уходила. Она натягивала на Борьку чулки, фуфайку. Грузным телом колыхалась перед его кроватью, мягко шлепала туфлями по комнатам, гремела тазом и все что-то приговаривала. В сенях отец шаркал веником. - А куда вы, мать, галоши дели? Каждый раз во все углы тыкаешься из-за них! Бабка торопилась к нему на помощь. - Да вот они, Петруша, на самом виду. Вчерась уж очень грязны были, я их обмыла и поставила. Отец хлопал дверью. За ним торопливо выбегал Борька. На лестнице бабка совала ему в сумку яблоко или конфету, а в карман чистый носовой платок. - Да ну тебя! - отмахивался Борька. - Раньше не могла дать! Опоздаю вот... Потом уходила на работу мать. Она оставляла бабке продукты и уговаривала ее не тратить лишнего: - Поэкономней, мама. Петя и так сердится: у него ведь четыре рта на шее. - Чей род - того и рот, - вздыхала бабка. - Да я не о вас говорю! - смягчалась дочь. - Вообще расходы большие... Поаккуратнее, мама, с жирами. Боре пожирней, Пете пожирней... Потом сыпались на бабку другие наставления. Бабка принимала их молча, без возражений. Когда дочь уходила, она начинала хозяйничать. Чистила, мыла, варила, потом вынимала из сундука спицы и вязала. Спицы двигались в бабкиных пальцах то быстро, то медленно - по ходу ее мыслей. Иногда совсем останавливались, падали на колени, и бабка качала головой: - Так-то, голубчики мои... Не просто, не просто жить на свете! Приходил из школы Борька, сбрасывал на руки бабке пальто и шапку, швырял на стул сумку с книгами и кричал: - Бабка, поесть! Бабка прятала вязанье, торопливо накрывала на стол и, скрестив на животе руки, следила, как Борька ест. В эти часы как-то невольно Борька чувствовал бабку своим, близким человеком. Он охотно рассказывал ей об уроках, товарищах. Бабка слушала его любовно, с большим вниманием, приговаривая: - Все хорошо, Борюшка: и плохое и хорошее хорошо. От плохого человек крепче делается, от хорошего душа у него зацветает. Иногда Борька жаловался на родителей: - Обещал отец портфель. Все пятиклассники с портфелями ходят! Бабка обещала поговорить с матерью и выговаривала Борьке портфель. Наевшись, Борька отодвигал от себя тарелку: - Вкусный кисель сегодня! Ты ела, бабка? - Ела, ела, - кивала головой бабка. - Не заботься обо мне, Борюшка, я, спасибо, сыта и здрава. Потом вдруг, глядя на Борьку выцветшими глазами, долго жевала она беззубым ртом какие-то слова. Щеки ее покрывались рябью, и голос понижался до шепота: - Вырастешь, Борюшка, не бросай мать, заботься о матери. Старое что малое. В старину говаривали: трудней всего три вещи в жизни - богу молиться, долги платить да родителей кормить. Так-то, Борюшка, голубчик! - Я мать не брошу. Это в старину, может, такие люди были, а я не такой! - Вот и хорошо, Борюшка! Будешь поить-кормить да подавать с ласкою? А уж бабка твоя на это с того света радоваться будет. - Ладно. Только мертвой не приходи, - говорил Борька. После обеда, если Борька оставался дома, бабка подавала ему газету и, присаживаясь рядом, просила: - Почитай что-нибудь из газеты, Борюшка: кто живет, а кто мается на белом свете. - "Почитай"! - ворчал Борька. - Сама не маленькая! - Да что ж, коли не умею я. Борька засовывал руки в карманы и становился похожим на отца. - Ленишься! Сколько я тебя учил? Давай тетрадку! Бабка доставала из сундука тетрадку, карандаш, очки. - Да зачем тебе очки? Все равно ты буквы не знаешь. - Все как-то явственней в них, Борюшка. Начинался урок. Бабка старательно выводила буквы: "ш" и "т" не давались ей никак. - Опять лишнюю палку приставила! - сердился Борька. - Ох! - пугалась бабка. - Не сосчитаю никак. - Хорошо, ты при Советской власти живешь, а то в царское время знаешь как тебя драли бы за это? Мое почтение! Страница 2 из 3 - Верно, верно, Борюшка. Бог - судья, солдат - свидетель. Жаловаться было некому. Со двора доносился визг ребят. - Давай пальто, бабка, скорей, некогда мне! Бабка опять оставалась одна. Поправив на носу очки, она осторожно развертывала газету, подходила к окну и долго, мучительно вглядывалась в черные строки. Буквы, как жучки, то расползались перед глазами, то, натыкаясь друг на дружку, сбивались в кучу. Неожиданно выпрыгивала откуда-то знакомая трудная буква. Бабка поспешно зажимала ее толстым пальцем и торопилась к столу. - Три палки... три палки... - радовалась она. Продолжение в комментах
Добавить комментарий
Комментарии: 10
Досаждали бабке забавы внука. То летали по комнате белые, как голуби, вырезанные из бумаги самолеты. Описав под потолком круг, они застревали в масленке, падали на бабкину голову. То являлся Борька с новой игрой - в "чеканочку". Завязав в тряпочку пятак, он бешено прыгал по комнате, подбрасывая его ногой. При этом, охваченный азартом игры, он натыкался на все окружающие предметы. А бабка бегала за ним и растерянно повторяла:
- Батюшки, батюшки... Да что же это за игра такая? Да ведь ты все в доме переколотишь! - Бабка, не мешай! - задыхался Борька. - Да ногами-то зачем, голубчик? Руками-то безопасней ведь. - Отстань, бабка! Что ты понимаешь? Ногами надо. * * * Пришел к Борьке товарищ. Товарищ сказал: - Здравствуйте, бабушка! Борька весело подтолкнул его локтем: - Идем, идем! Можешь с ней не здороваться. Она у нас старая старушенция. Бабка одернула кофту, поправила платок и тихо пошевелила губами: - Обидеть - что ударить, приласкать - надо слова искать. А в соседней комнате товарищ говорил Борьке: - А с нашей бабушкой всегда здороваются. И свои, и чужие. Она у нас главная. - Как это - главная? - заинтересовался Борька. - Ну, старенькая... всех вырастила. Ее нельзя обижать. А что же ты со своей-то так? Смотри, отец взгреет за это. - Не взгреет! - нахмурился Борька. - Он сам с ней не здоровается. Товарищ покачал головой. - Чудно! Теперь старых все уважают. Советская власть знаешь как за них заступается! Вот у одних в нашем дворе старичку плохо жилось, так ему теперь они платят. Суд постановил. А стыдно-то как перед всеми, жуть! - Да мы свою бабку не обижаем, - покраснел Борька. - Она у нас... сыта и здрава. Прощаясь с товарищем, Борька задержал его у дверей. - Бабка, - нетерпеливо крикнул он, - иди сюда! - Иду, иду! - заковыляла из кухни бабка. - Вот, - сказал товарищу Борька, - попрощайся с моей бабушкой. После этого разговора Борька часто ни с того ни с сего спрашивал бабку: - Обижаем мы тебя? А родителям говорил: - Наша бабка лучше всех, а живет хуже всех - никто о ней не заботится. Мать удивлялась, а отец сердился: - Кто это тебя научил родителей осуждать? Смотри у меня - мал еще! И, разволновавшись, набрасывался на бабку: - Вы, что ли, мамаша, ребенка учите? Если недовольны нами, могли бы сами сказать. Бабка, мягко улыбаясь, качала головой: - Не я учу - жизнь учит. А вам бы, глупые, радоваться надо. Для вас сын растет! Я свое отжила на свете, а ваша старость впереди. Что убьете, то не вернете. * * * Перед праздником возилась бабка до полуночи в кухне. Гладила, чистила, пекла. Утром поздравляла домашних, подавала чистое глаженое белье, дарила носки, шарфы, платочки. Отец, примеряя носки, кряхтел от удовольствия: - Угодили вы мне, мамаша! Очень хорошо, спасибо вам, мамаша! Борька удивлялся: - Когда это ты навязала, бабка? Ведь у тебя глаза старые - еще ослепнешь! Бабка улыбалась морщинистым лицом. Около носа у нее была большая бородавка. Борьку эта бородавка забавляла. - Какой петух тебя клюнул? - смеялся он. - Да вот выросла, что поделаешь! Борьку вообще интересовало бабкино лицо. Были на этом лице разные морщины: глубокие, мелкие, тонкие, как ниточки, и широкие, вырытые годами. - Чего это ты такая разрисованная? Старая очень? - спрашивал он. Бабка задумывалась. - По морщинам, голубчик, жизнь человеческую, как по книге, можно читать. - Как же это? Маршрут, что ли? - Какой маршрут? Просто горе и нужда здесь расписались. Детей хоронила, плакала - ложились на лицо морщины. Нужду терпела, билась - опять морщины. Мужа на войне убили - много слез было, много и морщин осталось. Большой дождь и тот в земле ямки роет. Слушал Борька и со страхом глядел в зеркало: мало ли он поревел в своей жизни - неужели все лицо такими нитками затянется? - Иди ты, бабка! - ворчал он. - Наговоришь всегда глупостей...
* * *
Когда в доме бывали гости, наряжалась бабка в чистую ситцевую кофту, белую с красными полосками, и чинно сидела за столом. При этом следила она в оба глаза за Борькой, а тот, делая ей гримасы, таскал со стола конфеты. У бабки лицо покрывалось пятнами, но сказать при гостях она не могла. Подавали на стол дочь и зять и делали вид, что мамаша занимает в доме почетное место, чтобы люди плохого не сказали. Зато после ухода гостей бабке доставалось за все: и за почетное место, и за Борькины конфеты. Страница 3 из 3 - Я вам, мамаша, не мальчик, чтобы за столом подавать, - сердился Борькин отец. - И если уж сидите, мамаша, сложа руки, то хоть за мальчишкой приглядели бы: ведь все конфеты потаскал! - добавляла мать. - Да что же я с ним сделаю-то, милые мои, когда он при гостях вольным делается? Что спил, что съел - царь коленом не выдавит, - плакалась бабка. В Борьке шевелилось раздражение против родителей, и он думал про себя: "Вот будете старыми, я вам покажу тогда!" * * * Была у бабки заветная шкатулка с двумя замками; никто из домашних не интересовался этой шкатулкой. И дочь и зять хорошо знали, что денег у бабки нет. Прятала в ней бабка какие-то вещицы "на смерть". Борьку одолевало любопытство. - Что у тебя там, бабка? - Вот помру - все ваше будет! - сердилась она. - Оставь ты меня в покое, не лезу я к твоим-то вещам! Раз Борька застал бабку спящей в кресле. Он открыл сундук, взял шкатулку и заперся в своей комнате. Бабка проснулась, увидала открытый сундук, охнула и припала к двери. Борька дразнился, гремя замками: - Все равно открою!.. Бабка заплакала, отошла в свой угол, легла на сундук. Тогда Борька испугался, открыл дверь, бросил ей шкатулку и убежал. - Все равно возьму у тебя, мне как раз такая нужна, - дразнился он потом. * * * За последнее время бабка вдруг сгорбилась, спина у нее стала круглая, ходила она тише и все присаживалась. - В землю врастает, - шутил отец. - Не смейся ты над старым человеком, - обижалась мать. А бабке в кухне говорила: - Что это вы, мама, как черепаха, по комнате двигаетесь? Пошлешь вас за чем-нибудь и назад не дождешься. * * * Умерла бабка перед майским праздником. Умерла одна, сидя в кресле с вязаньем в руках: лежал на коленях недоконченный носок, на полу - клубок ниток. Ждала, видно, Борьку. Стоял на столе готовый прибор. Но обедать Борька не стал. Он долго глядел на мертвую бабку и вдруг опрометью бросился из комнаты. Бегал по улицам и боялся вернуться домой. А когда осторожно открыл дверь, отец и мать были уже дома. Бабка, наряженная, как для гостей, - в белой кофте с красными полосками, лежала на столе. Мать плакала, а отец вполголоса утешал ее: - Что же делать? Пожила, и довольно. Мы ее не обижали, терпели и неудобства и расход.
* * *
В комнату набились соседи. Борька стоял у бабки в ногах и с любопытством рассматривал ее. Лицо у бабки было обыкновенное, только бородавка побелела, а морщин стало меньше. Ночью Борьке было страшно: он боялся, что бабка слезет со стола и подойдет к его постели. "Хоть бы унесли ее скорее!" - думал он. На другой день бабку схоронили. Когда шли на кладбище, Борька беспокоился, что уронят гроб, а когда заглянул в глубокую яму, то поспешно спрятался за спину отца. Домой шли медленно. Провожали соседи. Борька забежал вперед, открыл свою дверь и на цыпочках прошел мимо бабкиного кресла. Тяжелый сундук, обитый железом, выпирал на середину комнаты; теплое лоскутное одеяло и подушка были сложены в углу. Борька постоял у окна, поковырял пальцем прошлогоднюю замазку и открыл дверь в кухню. Под умывальником отец, засучив рукава, мыл галоши; вода затекала на подкладку, брызгала на стены. Мать гремела посудой. Борька вышел на лестницу, сел на перила и съехал вниз. Вернувшись со двора, он застал мать сидящей перед раскрытым сундуком. На полу была свалена всякая рухлядь. Пахло залежавшимися вещами. Мать вынула смятый рыжий башмачок и осторожно расправила его пальцами. - Мой еще, - сказала она и низко наклонилась над сундуком. - Мой... На самом дне загремела шкатулка. Борька присел на корточки. Отец потрепал его по плечу: - Ну что же, наследник, разбогатеем сейчас! Борька искоса взглянул на него. - Без ключей не открыть, - сказал он и отвернулся. Ключей долго не могли найти: они были спрятаны в кармане бабкиной кофты. Когда отец встряхнул кофту и ключи со звоном упали на пол, у Борьки отчего-то сжалось сердце. Шкатулку открыли. Отец вынул тугой сверток: в нем были теплые варежки для Борьки, носки для зятя и безрукавка для дочери. За ними следовала вышитая рубашка из старинного выцветшего шелка - тоже для Борьки. В самом углу лежал пакетик с леденцами, перевязанный красной ленточкой. На пакетике что-то было написано большими печатными буквами. Отец повертел его в руках, прищурился и громко прочел: - "Внуку моему Борюшке". Борька вдруг побледнел, вырвал у него пакет и убежал на улицу. Там, присев у чужих ворот, долго вглядывался он в бабкины каракули: "Внуку моему Борюшке". В букве "ш" было четыре палочки. "Не научилась!" - подумал Борька. И вдруг, как живая, встала перед ним бабка - тихая, виноватая, не выучившая урока. Борька растерянно оглянулся на свой дом и, зажав в руке пакетик, побрел по улице вдоль чужого длинного забора... Домой он пришел поздно вечером; глаза у него распухли от слез, к коленкам пристала свежая глина. Бабкин пакетик он положил к себе под подушку и, закрывшись с головой одеялом, подумал: "Не придет утром бабка!" Валентина Осеева
Спасибо! Прочитала...поплакала... очень трогательно написано. Люди, не терявшие своих близких, не знают что такое горе...
Показать ответы (1)
В конце января - день памяти моей любимой мамы.
Вот уже 11 лет ее нет с нами. Когда мне на глаза попался этот рассказ, мне захотелось разместить его в своем дневнике, все в нем было очень - очень близко мне: грусть, сожаление о потере близкого человека, обида на саму себя, за непонимание, что живешь рядом с самым любимым человеком и самое ГЛАВНОЕ - что этот человек ЛЮБИТ ТЕБЯ БЕЗЗАВЕТНО, просто так...(((, о невозможности вернуть время вспять, а твое будущее - это только без нее, но с памятью о ней. Горечь потерь очень болезненна. (((
Я так в детстве любила Осееву.А этот рассказ не довелось прочитать.Спасибо Вам большое!Чисто,прозрачно,мудро - аж сердце защемило!
Показать ответы (1)
Очень трогательно.
Показать ответы (1)
Вот есть талант высказать обычными словами, собрать их в нужную конструкцию так, что затрагивает душу и делает понятным без занудства и нравоучения... Вовремя и нужных книг всем) Спасибо) |