Наверх
Только Твоя, 42 - 21 декабря 2011 17:15Отредактировано:21.12.11 17:16
И тело смутилось. И тело ущипнуло меня за щёку. И тело затряслось, и слёзы потекли по лицу тела. И вскричало тело: - Лидка-а-а-а-а!! ты ли это, племянница моя? Прости, прости ты тётку свою недостойную! Мартышка к старости слаба глазами стала, да ещё очки где-то потерялись… Прости! Боря, добивая шестую бутылку пива, подсказал телу: - Маман, ваше пенсне я третьего дня видал в хлебнице старой, что на балконе стоит. Подите, обретите пропажу свою. Кстати, можете и не возвращаться. Тело тёти возмущённо затряслось, и воззвало к сыновьему почтению: - Борис, не потребно в ваши юные годы с матушкой в подобном тоне общацца! Дерзок ты стал, как я погляжу… Сын, нимало не печалясь, отвечал родительскому телу: - Как вы глядите – это мы уже видели. И остроту Вашего зрения никто под сомнение не ставит. А всё ж, подите, маман, на балкон, и БЛЯ, ОСТАНЬТЕСЬ ТАМ! А ТО В ВЫТРЕЗВИТЕЛЬ СДАМ НАХУЙ! Тело родительницы вновь оросилось обильными слезами, и оно послушно ушло на балкон. - Суров… - вынесла я вердикт. - Нахуй с пляжа. – туманно ответил брат. И добавил: - Пошли сегодня на проводы к моему другану? Напьёмся мирно, про тюленя споём… Какая смешная шутка. Но делать всё равно было нечего. И пошли мы с Борей на проводы. В армию уходил Борин кореш Матвей. На груди Матвея рыдала и клялась в вечной любви девушка Бори. Бывшая, как я поняла. Потому что Боря в её сторону не смотрел, а всё больше на вотку налегал. А я наслаждалась произведённым эффектом от своего появления в компании нетрезвых, очень нетрезвых юных отроков. Ещё бы: моя юность, чернявость радикальная, улыбка приятственная и жопа в джинсах стрейчевых не могла оставить юнцов равнодушными. Брат косо смотрел в мою сторону, вкушал вотку, и не одобрял моих восторгов. Я танец зажигательный исполнила, я Вову с пятого дома лобызнула, я вотки покушала с братом, я с Матвеевским унитазом пошепталась, и, о, горе мне, я спела песню про маленького тюленя. А капелла. Душераздирающе. И в тишине оглушительной раздался звон стакана, с силой поставленного на залитую вином скатерть, и голос брата прогремел: - А ну-ка, быстро пошла спать, собака страшная! И потрусила я спать. Но не дотрусила. В тёмной прихожей я ткнулась головой в чьё-то туловище, и огрызнулась: - Хуле стоим? Не видим, что дама едет? Пшёл отсюда! В прихожей зажегся свет, и взору моему открылся чудесный вид: подпирая головой потолок, надо мной нависал циклоп. Циклоп смотрел на меня одним глазом, и глаз этот красноречиво говорил о том, что щас мне дадут пизды. Я хихикнула ничтожно, и потрусила обратно к брату. Боря, судя по всему, тоже был не прочь осчастливить меня пиздюлями, но в меньшей степени. Ничего не объясняя, я прижалась к Бориному боку, и сунула в рот помидор. Зря я надеялась, что циклоп мне померещился. Зря. Ибо через полминуты он вошёл в комнату, и наступила тишина… Ещё через полминуты из разных углов стало доноситься разноголосое блеяние: - Ооооо… Ааааааа… Пафнутий… Здравствуй, Пафнутий… Какими судьбами, Пафнутий? Рады, очень рады, Пафнутий… И Боря мой побледнел, тихо прошептал: «Привет, Пафнутий…», и тут поймал взгляд циклопа, устремлённый на его, Борин, бок, к которому трогательно жалась я и помидор. И побледнел ещё больше. И синими губами прошептал: - Пиздося ты лишайная, только не вздумай щас сказать, что ты Пафнутия нахуй послала… Отвечай, морда щекастая! (окончание далее)
Добавить комментарий
Комментарии: 0
|