Наверх
Только Твоя, 42 - 20 ноября 2011 15:23Отредактировано:20.11.11 15:24
Я смотрю на Петю. Петя как Петя. Та же рожа маниака, тот же пиджак, с вытравленными добела пОтом подмышками. Те же приятственные опрелости на шейке. Божественный Петя. Которого три года боготворила моя подруга. Семь лет назад Петя работал охранником в одном очень затрапезном ночном клубе на окраине Москвы. А Юлька тогда жила в Зеленограде. Каждую ночь, когда Юлин супруг Толясик уходил на свою опасную службу *Толясик был тогда заслуженным сутенёром республики Молдова*, Юля выскакивала из дома, ловила такси, и ехала на окраину Москвы полюбоваться на Петю. Именно полюбоваться. Потому что подойти к нему она стеснялась. Потом осмелела, и стала трогательно запихивать в Петину ладошку презенты: то флакон туалетной воды, то печатку золотую. Петя принимал дары, и благодарственно блестел шейными опрелостями. А однажды он напился на рабочем месте. Петя мужественно боролся с неукротимыми рвотными позывами, а Юля страдала, переживая муки вместе с Петром. А потом подошла к начальнику охраны, дала тому тысячу рублей, и попросила разрешения забрать Петю к себе домой, потому как пользы клубу от него сегодня не будет, а трезвым Петя никогда не согласиться заняться с Юлей жестким петтингом и бартерным обменом гениталий. И втянула носом повисшую соплю. Начальник был мудр и добр. Поэтому Пётр перекочевал в Юлины хрупкие ручки, и был отбазирован в номер гостиницы «Золотой Колос», что на Ярославке. Пользуясь Петиным алкогольным параличом и амнезией, Юля всю ночь благоговейно мацала Петин пенис, и два раза склонила Петину физическую оболочку к затяжному куннилингусу. Ранним утром Юля окропила Петра ковшом холодной воды, склоняя оного к пробуждению. Петя захлебнулся, но не насмерть. И проснулся. И очень сильно испугался. Потому что он лежал в незнакомой комнате, на незнакомой кровати, а рядом лежала голая Юля. - С добрым утром, любимый! – крикнула Юля, и ослепила Петю вспышкой фотоаппарата. Ослепший, испуганный Пётр вскочил с кровати, ударился о подоконник, споткнулся о Юлины сапоги, валяющиеся на полу у кровати, упал, прозрел, и убежал в туалет. Так начался их роман. Который длился три года. Юля заставила Толясика снять квартиру в доме, находящемся в ста метрах от Петиной работы. Юля носила в кошельке Петино фото, сделанное утром в гостинице, и запечатлевшее Петино перекошенное лицо, и изысканно выпученные глаза, а негативы с той плёнки хранила в моём шкафу. Юля меценатствовала, и осыпала Петю дарами, купленными на деньги, который трудолюбивый Толясик каждое утро давал Юле «на булавки». А Петя приходил к Юле раз в месяц и, услышав Юлин клич: «К кормушке!» - монотонно тыкался в Юлины гениталии холодным прокисшим носом. Через три года Юля перевлюбилась в официанта, и Петя был забыт. А спустя ещё четыре года, тёплым летним вечером меня занесло в тот приснопамятный клуб. Что греха таить – у меня тоже когда-то был там знакомый охранник. С которым я даже неблагополучно прожила несколько лет. А преступников всегда тянет на место преступления. В клуб сей я зашла с целью вкусить в одиночестве алкогольной продукции, вследствии какого-то стрессового события. У меня было три тысячи рублей, розовая кофточка, сиськи, и унылое выражение лица. Молодой незнакомый охранник на входе потребовал показать документы. Документов у меня с собой не было, и я предложила посмотреть мою жопу. Как альтернативу. Потому что жопа врать не может – все мои года, так сказать, налицо. Охранник посуровел, и вызвал начальника охраны. Петю. И Петя тут же успокоил юного секьюрити, что эта дама давно справила двадцатиоднолетие, и ей можно вкушать зелено вино, и рассматривать половые органы стриптизёров. Можно уже. А я обрадовалась знакомым лицам, и предложила Петру составить мне приятную компанию. И вот сидим мы с Петей, пьём коктейль «Лонг айленд», и изливаем друг другу посильно. - Петя, - я склонила голову, и доверительно ткнулась носом в Петину опрелость, - Мужики – это вселенское зло. Ты согласен? - Нет! – с жаром восклицает Петя, и трясёт плешивой головой, окатывая меня брызгами слюней и «Лонг айленда», - Нет! Это бабы все – суки и корыстные ведьмы! Им всем нужны только деньги! - Мне не нужны… - тихо признаюсь я. – Мне это… Дядьку бы хорошего… Чтоб добрый был, и ногами бы не дрался… И устыдилась. И выпила ещё коктейль. Петя смотрит на меня блестящими от алкоголя глазами, и восхищённо шепчет: - Ты – богиня, и мечта всей моей жизни… Да, я беден! Но зато я умею удовлетворять женщин! И гордо откинулся на спинку высокого стула. - Врёшь ты всё, Петечка! – это я в себе уже азарт почуяла. – Врёшь! У тебя нос холодный, и отлизываешь ты печально и нихуя не разу не душевно! Мне Юлька говорила! Петя блестит глазами и опрелостью, и кричит мне в лицо, перекрикивая вопли: «Мальчик-гей, мальчик-гей, будь со мной понаглей!»: - Пиздёж! Врёт Юлька! Я очень душевно лижу! Да! А она – дура фригидная просто! А вот это он зря. Никому не позволю называть Юльку фригидной! Анемичная официантка Катя принесла Пете кофе, и странно на него посмотрела. - Клевета! – неистово кричу, и залпом выхлёбываю Петин кофе, - Отродясь у Юльки не было фригидности! Это ты виноват! Плохо старался, значит! Покажи мне язык немедленно! Это уже третий Лонг айленд» иссяк в моём бокале. (продолжение далее)
Добавить комментарий
Комментарии: 0
|